Алексей Цветков

ВАЛИТЬ ЦАРЯ
(исторический экскурс)


Сначала правил царь. Он умирал и рождался по многу раз, иногда его убивали бомбой, но это был снова он – опять, ещё раз. Царь пускался в реформы, пугался их результатов, гнул из вольнодумцев баранки, робко прислушивался к спиритам, делил землю и отвоевывал проливы – всякое делал в разных воплощениях. Но царь заебал. Например, студентов он заебал тем, что лез к ним с иконой и сомневался во всесилии химии, а буржуазию, купцов то есть, заебал тормозить торговлю и много требовать на армию. Да и армию царь заебал, позволяя сомневаться в нужности всякой новой войны. А попов заебал сомнительной дружбой с нехристями и непонятной дипломатией. Писателя царь заебал мужицким невежеством, а мужика наоборот – тем, что царь, если покумекать, у нас масон и разлюбил землицу. Царь заебал слишком многих. От этого возникла бурная эмиграция и интересная контркультура внутри страны: подпольные братства, каторжные песни. И царя решили валить. Вышло это не сразу и стоило, конечно, не дешево во всех смыслах, но со временем получилось.

Пока валили царя все занятые этим господа-товарищи разделились на множество толков и друг на друга волком посматривали. В межпартийные их противоречия мы вникать не будем, чтоб с ума не сойти, скажем только, что после царя остались при делах одни большевики, а прочие-остальные, кто в землю лег, кто на пароходе уплыл, а кто и в квартире заперся и носа на улицу не показывал без крайней необходимости. И большевики начали рулить в безальтернативном одиночестве. Размах был поначалу такой, что всем за пределами советских границ стало нехорошо. Внутри этих самых границ через каждый метр решили повесить электрические лампочки, между ними поставить по человеку с ружьем, а для веселья, то есть, чтобы было куда смотреть этому человеку, дать место футуристической живописи. От дымов военных заводов большевизма закашлял весь просвещенный и извращенный Запад. Впрочем, Запада никакого сначала не было. Запад появился, когда там все обосрались от ужаса перед мировой революцией и советской властью и решили против этого объединяться. Запад развел у себя формальную демократию – это когда с одной стороны выборы, газеты, кукареку на площадях, а с другой – против законов рынка не попрешь, а если попрешь, то сдохнешь под забором или сгниешь в тюрьме, по любому судьба не завидная.

А большевики на Запад плевали. Они пили газировку в парках отдыха среди спортивных статуй по выходным, а по будням убивали врагов и закаляли сталь. Ковали то есть железо. Если их спрашивали дети про Запад с легкой тревогой, им отвечали, что Запад – такая же хуйня, как и царь и скоро кончится. Тогда везде наступит советская власть и метро за пять копеек. И дети успокаивались. И спокойно учились в школе собирать автомат.

Но дело, повторюсь, в том, что альтернативы внутри страны у большевиков никакой не было. А в таком положении любые люди свинеют. И вот, когда старые красные вымерли, пришедшие им на смену стали Западу подмигивать вместо того, чтобы валить его. Нет войне, мол, даешь рок-н-рол! Сначала шепотом, а позже и в полный голос. А Запад по ночам посылал своё радио в нашу страну, мешая рабочим спать, а солдатам служить, я молчу уже о писателях и руководящих работниках. И работа от этого, да и служба, не говоря уже о литературе и управлении, стали криветь, буксовать и стремиться во все стороны, как та самая футуристическая живопись. А над единым планом строительства рая на земле и освоения космоса все теперь потешались. Удовольствие вошло в моду, а смысла, говорилось, вообще ищи-свищи, не было никогда. Смысл выдумали, якобы, всякие садисты, которых мама не любила.

Выдумали, чтобы мучить народ и мешать нормальным ребятам культурно отдыхать и любить друг друга. Дети в школах теперь учились не собирать, а разбирать автомат. Зрелище превыше всего, работа так, для прайса, а лучше – спиздить. Работает в конечном счете тот, кто спиздить не умеет.

Родилась даже новая, постиндустриальная теория: машина может работать, а спиздить она не может, значит, умение спиздить есть то, что отличает человека от робота и развиваться всем надо в этом направлении.

Короче, от большевиков не осталось ничего. Запад говорил: «Это оттого, что мы предлагаем жить по мелочи и устраиваться, раз уж родились, а Зимний дворец оставить в покое и ходить туда только по билетам, в конце концов, там теперь Эрмитаж, а мы уважаем историю и культуру». На самом деле просто умер последний старый большевик. Есть такой закон – революция аннулируется со смертью последнего её участника. Тот, кто её не делал, никогда не поймет зачем она, сколько книжек не читай и песен не пой.

Большевики кончились. Сначала Запад надеялся: «И у вас теперь будет всё, как у нас – стриптиз, фарцовка как стиль жизни и пидоры по телевизору». Формальная то есть демократия. Надо только страну разделить как минимум на три части: Москва, Екатеринбург, Владивосток, например. А то у Запада такой упаковки здоровой нету. Не предусмотрено. Без упаковки же товар не является товаром. А делать её не выгодно. Товар в одном экземпляре не имеет рыночного смысла. И стал Запад башлять тому, кто возьмется разделить на три, а лучше – на пять. Но только оказалось – не делится. Деньги берут демократические политики, а делить не делят, предлагают обождать, ссылаются на традиции и отсталость населения. «Ну и живите тогда своими традициями» – послал Запад эту местность куда подальше, когда понял, что в России наёбывают и наябывают не только отсталое население, но и западных опекунов – «дань только платите, а в остальном хоть царя назад выкапывайте, опасности от вас нету».

А действительно – спохватились создатели национальной идеи – в России какая традиция самая главная? Царь! И стали вводить Царя в виде этой самой идеи, не сразу, конечно, а потихонечку, как постепенно наступает слепота и глухота, если каждый день тупить в телек. Без национальной идеи нельзя – говорили её создатели. Национальная идея заменяет школьное образование, пенсию, поликлинику и многие другие заблуждения проклятого прошлого. А в сочетании с водкой национальная идея делает то, чего не сделает ни одна атомная бомба – закрепляет за людьми на много поколений вперед статус козлищ и мешков с говном. Тем более, что у нас такая классная идея – Царь, а не как в Бразилии – футбол.

«Опасности от вас нету» – повторяет Запад – «Если вам с царем веселее, молитесь куда хотите, хоть пресловутому Гороху». Опасность, без которой Запад исчезнет, вроде бы нашлась в тени мечетей и кривых ятаганов, срубающих небоскребы, то есть далеко от нашей страны. На самом Западе есть, конечно, тоже, те, кто не любит стричься или наоборот, подозрительно бреет голову каждый день, мастера посокрушаться о недостижимости свободы. Но их никто всерьез не воспринимает, а если даже и покажут в шоу такого хипстера—пункера, анарха—ариософа, папа скажет назидательно сыну: «Смотри, бейби, этот поц совсем не умел считать копеечку и вырос обсосом. А мама скажет дочери: «Бейби, смотри, не давай таким, подхватишь что-нибудь скверное».

Но опасность завелась здесь. Не мечетью единой жив дух человеческий. Конец любой революции это начало новой. Не только хипстеры-пункеры мечтают о свободе. Вместе с царем возвращаются и те, кому его валить. Это называется диалектика. Национальная идея, достойная нас, это революция. Конь бледный лупит копытом, но расслышать это умеют только те, чьи уши не заткнуты модным шумом. Не понимаете о ком я? Вам не хочется высечь искру истории из тупых камней своей обыденной жизни? Вы не планируете стать кем-то, кого не перепутаешь и не заменишь? Тогда зачем вообще у вас в руках эта газета?